Анатолий Радов - Изгой: Начало пути [СИ]

— Идите на хер! — вырвался из меня судорожный крик, и от него ещё сильнее похолодела спина.

Но быстро взяв себя в руки, я выдавил слабую улыбку. Потом на всякий случай поднял с земли палку, и приблизившись, постучал ею по стволу. Мало ли. Вдруг там под ним ещё какая-нибудь живность разместилась в своё удовольствие. Вроде местных змей, которых тут незамысловато называют гадами. Гады, они и в Ольджурии гады. Но под стволом было пусто. Это я уже проверил с дотошностью, наклонившись и заглянув вниз.

Но, едва выпрямившись, понял, что совершил глупость. Глаза застлала вспыхнувшая тьма, ноги сами подогнулись, и я бухнулся на задницу. Хорошо ещё кувшин поставил на землю, когда палку поднимал. Неудобно с этим гадским кувшином в руках, мешает.

Просидев в полуобмороке пару минут, наконец, открыл глаза. Нет, теперь пока не поем, с места не сдвинусь. Скинув с плеча лямку сидора, я поставил его перед собой и принялся развязывать узел. А затянут он оказался крепко, не на отвали. Дрожащие пальцы жадно хватались за него, пытались подлезть, поддеть, уцепиться, но толку не было. Ладно. Я достал из-за пояса нож и просто перерезал чёртову верёвку. Расширил горловину, заглянул внутрь, проглотил слюну. Вот будет здорово, если там и не еда вовсе, а скажем, шмотки. Хотя нет, спиной чувствовалось что-то твёрдое, да и потянуло знакомым запахом, едва распахнул мешочек. Хлеб. Точно хлеб, и ещё что-то.

Через несколько секунд передо мною лежало полкраюхи ольджурского серого, четверть головки сыра, что-то вроде «сулугуни», и кружок «кровянки». Вытерев рукавом слюни, которые при виде всего этого сами полезли изо рта по направлению к еде, я отрезал от краюхи приличный кусок, потом не меньший от сыра и немножко отломил колбасы. Полкруга всего лишь. Всё это надкусил хорошенько, и с набитыми как у хомяка щеками, принялся пережёвывать. От удовольствия глаза сами прикрылись, радость внутри вспорхнула крылышками и взметнулась к небесам. О Великий Номан, а ведь есть рай и на земле. И чтобы в него попасть нужны хлеб, сыр и колбаса, а вовсе не безгрешная душа.

Хотя за ушами стоял такой треск, как будто бешеный лось ломился сквозь валежник, меня всё-таки привлекло верещание справа. Я повернул голову. На ствол вернулось несколько зверьков, которые стояли на задних лапках и тянули мордашки в мою сторону, интенсивно нюхая воздух. Их носы при этом, казалось, жили собственной жизнью, насыщенной и не лишённой надежды.

— Фто, фрать фофите? — спросил я с набитым ртом и коричневые комочки возбуждённо заверещали.

— Пефебьётефь. Кфофки фотом фобивёте, — добавил я, и снова надкусил по очереди три «билета в райские кущи».

На мордочках зверьков мелькнуло лёгкое разочарование. Видимо они начали сомневаться, что им хоть что-то перепадёт от того, кто с таким аппетитом уминает жратву.

— Ланфо, нафе, — я отломил от хлеба кусочек размером с самих зверьков и подбросил «навесом». Зверьки заметались из стороны в стороны, раскинув передние лапки, и сбивая друг друга. Самый стойкий из них принял моё угощение «на грудь», и борясь с инерцией, шустро засеменил назад. Но ствол неожиданно кончился, и он шмякнулся вниз. За деревом тут же всё забегало, заверещало, зашелестело, зашебуршало, а я от такой картинки не смог сдержаться и загоготал, фонтанируя крошками. С полдюжины самых смелых зверьков тут же рванули под этот дождь изобилия.

— Кыш! — закричал я, резко перестав смеяться, и торопливо пряча остатки еды обратно в сидор. — Ну вы и наглецы.

Не рискнув оставлять мешочек без присмотра, я уместил его у себя на коленках и потянулся к кувшину. Если в начале трапезы слюны было хоть отбавляй, то теперь её начинало не хватать. Я не стал мучаться с тесёмочкой перевязанной вокруг горлышка и просто срезал ножом кусок бычьего пузыря. Приподнял кувшин, принюхался. Так и знал! По запаху та дрянь, которую Вирон каждый день выдаёт Альтору. Сам же он пил более дорогое вино. Да и с чего бы покупать рабу, пусть даже бывшему магистру магии, хорошее пойло? И на том, как говорится, спасибо. Хотя, сдаётся мне, Вирону льстит, что среди его рабов есть бывший маг-магистр. Думаю, он даже не раз хвастался этим фактом перед своими классовыми братьями, то бишь — олт-бронами, бронами, фрезами, лурдами, и прочими благородными лицами Ольджурии.

Сделав пару глотков, я поморщился. Дрянь дрянью, но альтернативы нет. Я бы сейчас, конечно, с огромным удовольствием попил молока, но где взять крогу, которая в этом мире исполняет роль Земной коровы?

Доев отрезанное, изредка прикладываясь к вину, я вытер рот рукавом куртки, накинул сидор на плечо и поднялся. Зверьки уже прежним составом восседали на бревне, отчего то было похоже на спину мохнатого чудовища, и смотрели на меня с искренним вниманием.

— Ладно, уговорили, — бросил я с недовольством и стянул сидор с плеча. — Но вина не оставлю. Напьётесь ещё и передерётесь. Вы вон и трезвые горазды из-за куска жратвы друг друга мутузить.

Я положил на траву половину оставшегося хлеба, половину сыра, и развернувшись, зашагал прочь, неся в руке кувшин. Таскать его с собой желания не было, довольно тяжёлый, литра на четыре, но и оставлять зверькам не хотелось. Какие-то они шебутные ребята, могут и правда с перепою бед натворить. Да и вообще, спаивать малышей нельзя.

Кувшин я оставил в полуриге от места трапезы, отпив от него на посошок пару глотков. Пьянеть не хотелось, всё равно через часик-другой начнутся отходняки, а мне и без них не по себе.

Хотя, Великая Эри пока вроде бы и помогает мне, но тем не менее основные проблемы ещё впереди. Может это вообще последние кайфные часы в моей жизни. Да и не особо я «поднялся» благодаря случайному воровству. Одно радует — наелся от пуза.

Я довольно постучал ладонью по животу, негромко отрыгнулся, и полез в карман. Цепочка холодной змейкой коснулась руки, я ухватил её и вытащил наружу. Так, что тут у нас.

Но мина заинтересованности довольно быстро сменилась фугасом разочарования. Цепочка максимум весила грамм десять и никакой художественной ценности не представляла. Простенькие звенья в виде самых обычных колечек, замок если даже был, то каким-то образом умудрился исчезнуть. Видимо цепочка оборвалась сразу в двух местах, когда я дёрнул. На всякий случай, пошарил в кармане. Замка не было.

Ну и ладно. Значит, у меня примерно два кирама. Местные серебряные монеты весом по пять грамм, десяток в одном золотом того же веса. Стало быть, на ещё одну более-менее приличную трапезу хватит.

Бросив цепочку обратно в карман, я в который уже раз остановился и огляделся, медленно обернувшись на триста шестьдесят градусов. Ну и куда я шлёпаю? Ни тропинки, ни ориентиров, ни вообще. И главное, взять негде. То, что мох растёт с северной стороны — в этом я уверен не на все сто. Ещё с какой-то стороны крона должна быть погуще — тоже не помню с какой. А солнца не видно, потому как небо затянули белоснежные кучерявые облака.